Голкипер «Зенита» и сборной России впервые после трагедии в семье пообщался с прессой и в интервью «Спорт-Экспрессу» рассказал, как сумел пережить смерть своей супруги Марины, погибшей в автомобильной аварии.

- Можно ли сказать, что жизнь после 17 марта, когда погибла Марина, раскололась для вас надвое: «до» и «после»?

- 18 или 20 марта я ответил бы на этот вопрос не просто утвердительно — категорично. То, что случилось, стало глубочайшим шоком. Разум отказывался понимать, что Марины больше нет, а как жить без нее?

Но время действительно лечит, и, хотя сердце по-прежнему болит, жизнь берет свое. Понемногу удалось успокоиться и понять: если культивировать в себе подобные мысли, ни к чему хорошему это не приведет. Нужно жить настоящим и будущим — прежде всего для своих детей. Очень хочется вложить в них то, что мы с Мариной планировали, причем сделать это по максимуму. Да и проекты — ее, а также наши совместные — бросать нельзя. На какое-то время они ушли на второй план, но сейчас понимаю, что обязательно нужно продолжить работу: это будет лучшая память о Марине.

- После подобных потрясений многое переоцениваешь: что-то ранее важное кажется мелким, а чем то, наоборот, начинаешь дорожить гораздо больше. С вами что-то похожее происходило?

- Со мной разное происходило. И взгляд на какие-то вещи тоже менялся — надеюсь, что в более мудрую сторону. Как бы банально это ни звучало, надо продолжать жить и идти по тому пути, который тебе предназначен, стремясь достичь на нем как можно больших высот. Уверен, что Марина хотела бы именно этого.


- Долго пришлось бороться с чувствами, чтобы заставить себя руководствоваться разумом?


- Знаете, наше восприятие мира устроено так: мозг пытается отторгнуть все, что ты не хочешь знать и видеть. Процесс этот сопровождается сильнейшими эмоциями, и перебороть их очень трудно. Но когда ты все это через себя пропустишь и подключаешь наконец мозг, приходит понимание того, что ничего уже не вернешь. Насколько возможно, успокаиваешься и приходишь в себя, хотя, конечно, воспоминания никуда не денешь.


- Представляю, как тяжело было сообщить ужасную новость детям…


- Да, это было сложнее всего. Целый день ходил и не знал, как это сделать. Говорить сразу или оставить их на какое-то время в неведении? Но в их возрасте подобные вещи воспринимаются как-то проще, что ли. Хотя с Ксюшей и было сложно — ей семь лет, и она уже многое понимает. Максим же, которому пять, спросил: «Все, папа?» — и побежал дальше.


Уверен, что абсолютно правильным было решение отправить детей на 10 дней с родственниками за город. Правда, когда они вернулись, дома все опять напомнило о маме, и эмоции были сильными, но все-таки не такими, как могли бы быть, не отвлеки мы их с самого начала.


- Оценку каких-то людей — знакомых и не очень — после 17 марта пришлось поменять?


- К счастью, все, кто мне дорог и близок, кто что-то значит в моей жизни, не дали для этого ни малейшего повода. А то, что некоторые выплескивали в газеты и интернет, — Бог им всем судья.


- Заведомая ложь, которая публиковалась в первые дни после аварии, очень задевала?


- Без комментариев. Мне абсолютно не хотелось бы копаться во всей этой грязи.


- В те дни в интернете вдруг стал распространяться слух: Малафеев заканчивает с футболом. Как думаете, кому было нужно распространять подобную информацию?


- Понятия не имею. Меня самого это удивило и немного смутило. Пришлось даже прервать публичное молчание, которое взял на сорок дней, и написать в твиттере, что это полная чушь. Иначе снежный ком, который все нарастал, было не остановить. А кому нужно было? Наверное, тем, кто ищет возможность на всем, вплоть до чужого горя, заработать любые висты, в том числе и лишние посещения своих сайтов.